Peter Erskine: «Моё главное стремление — играть с хорошими музыкантами»

Peter Erskine имеет все шансы разрушить образ типичного богемного джазмена. Мы все можем представить себе такого музыканта, верно? Это мрачный одинокий человек. Он меланхолик и плохо питается. Его глаза привыкли к тусклому освещению ночных клубов, ему плохо на солнце и свежем воздухе.
Что не так с этим Эрскином? Как он смеет быть таким здоровым и счастливым? Обычный прохожий, увидев улыбающегося Питера Эрскина, гуляющего по улицам в бейсболке, вряд ли признает в нём успешного джазового музыканта. В Эрскине слишком много здоровья. Почему он так легкомысленно относится к своему имиджу?

Однако, важно лишь то, как Эрскин играет. Когда вы слышите его игру, вы понимаете, что он настоящий джазмен. Питер Эрскин стал известен благодаря Стэну Кентону. Питер вошел в состав группы Стена в восемнадцатилетнем возрасте и сразу же показал себя солидным, уверенным в себе барабанщиком. Спустя три года работы с Кентоном Питер поступил в университет Индианы. А ещё через год начал гастролировать с Мейнардом Фергюсоном. После двух лет выступлений в группе Фергюсона Эрскин присоединился к Weather Report. Здесь он работал в течение четырех лет (это рекорд среди барабанщиков проекта).

Не покидая Weather Report, Эрскин начал выступать в разных джазовых группах, играя в клубах и занимаясь студийной работой. Одной из таких команд были Steps Ahead, к которым Питер со временем присоединился на правах постоянного участника, завершив сотрудничество с Weather Report. В настоящее время Эрскин живет в Нью-Йорке. Он гастролирует со Steps Ahead и занимается подготовкой к записи их дебютного альбома в США. Недавно Питер закончил работу над сольным проектом. В нём, помимо Эрскина, приняли участие Майкл и Рэнди Брекеры, Майк Майньери, Дон Элиас, Эдди Гомес, Дон Кролник, Боб Минцер и Кенни Киркленд. И сольное творчество Питера и музыка Steps Ahead выдержаны в стиле традиционного джаза, что Эрскина более чем устраивает.

Интервью журналу Modern Drummer (1983)

О приходе в Weather Report

MD: Мне кажется, многие удивились, когда ты пришел в Weather Report. Тебя привыкли считать традиционным джазовым барабанщиком.
Peter Erskine: Да, наверное, так. Забавно, что, когда я оказался в группе Кентона, меня совершенно не интересовали биг-бэнды. Я учился в колледже и слушал «Bitches Brew» Майлза Дэвиса, а также недавно появившихся The Mahavishnu Orchestra и Weather Report. Тогда я как раз слушал второй альбом Weather Report, когда мне позвонил Кентон.

Я вырос на джазовой музыке и восхищался игрой знаменитых мастеров, но на тот момент у меня были другие интересы. Когда я пришёл к Кентону, я был совсем новичком. Мне пришлось многому учиться. Так я заново увлекся биг-бэндом, при этом, естественно, никак не считая себя традиционным джазовым барабанщиком. Я стремился развивать свой исполнительский уровень.

Мне нравились великие мастера из биг-бэндов и то, как они тащили на себе оркестр. Но я всегда ловил себя на том, что испытываю зависть к не менее одарённым барабанщикам из небольших групп. Я думал: «Вот, чем я хочу заниматься».
Группа Кентона и группа Мейнарда были довольно тяжеловесными. И моё исполнение было таким же. Я прокачал скорость, но при этом оставался максимально напряжённым. А потом я услышал Эда Софа с группой Вуди Хермана. Я увидел, как легко и непринужденно он выглядит. И как быстро двигается. Я подумал: «Это мне нравится намного больше. Хочу быть таким же барабанщиком».

MD: А ты сам чувствовал, что становишься классическим джаз-ударником?
Peter Erskine: Я не думал об этом. Люди любят навешивать ярлыки на всё, с чем сталкиваются. Они делают это с музыкой и с другими видами искусства. Мне кажется, сами художники рассуждают иначе. То, что мы думаем о себе и то, как нас воспринимают другие, чаще всего не совпадает. Конечно, очень важно произвести впечатление. Но нельзя успокаиваться, если это получилось. Я постоянно напоминаю себе, что ещё очень далек от совершенства.

Когда я пришел в Weather Report, первыми нашими концертами стали туры по Японии. Мы приехали и приняли участие в большой пресс-конференции. Японцы — страстные поклонники джаза. И они знали историю Weather Report. И в итоге, я, как свежий участник группы, сразу оказался в центре внимания. Один парень поднялся и спросил меня: «Почему ты уверен, что тебе как бывшему участнику групп Кентона и Фергюсона хватит мастерства играть с Weather Report?»

Я подумал: «Ничего себе начало! Я ещё даже не отыграл ни одного концерта». А вслух начал говорить что-то вроде: «Хорошая музыка везде одинакова, и она требует такого-же…». Джо Завинул вмешался в разговор и ответил вместо меня: «Ты неправильно ставишь вопрос. Weather Report — это тоже биг-бэнд. Нас много, звук громкий. Это почти то же самое…»

Базовые вещи одинаковы. Отличия проявляются в деталях. К примеру, сильная сторона Weather Report — это их концептуальная структура. Этот необычный сплав тональной и ритмической музыки. Переход в Weather Report был для меня необходимым и логичным шагом в развитии. И они, наверное, тоже увидели во мне потенциально подходящего им человека. Кентон был очень традиционен. Вещи Фергюсона были оригинальнее и меньше привязаны к стандартам. Мне кажется, лучшим из того, что мы сделали с Мейнардом, были старые бибоп-хиты. С ними группа по-настоящему блистала.

MD: Многие люди знали группу только благодаря музыке из фильма «Рокки».
Peter Erskine: Я думаю, вряд ли можно позавидовать успеху джаз-группы, ставшей популярной подобным образом. Мейнард, Чак Манджоне, Боб Джеймс и другие затянули в джазовые отделы музыкальных магазинов множество людей, которые не являлись частыми слушателями этого жанра. Широкой аудитории стали известны Weather Report, Майлз Дэвис, Чарли Паркер и другие, потому что люди услышали пластинку Чака Мэнджоне. Они приходили в магазин и спрашивали: «У вас есть ещё что-то из джаза?». И имели в виду что-то похожее на Мэнджоне.

Конечно, Мейнарда это вдохновляло, но, думаю, сделало его заложником ситуации, поставив в нелепое положение. Он стал делать ещё больше хитов из киномузыки. Хорошо, когда у тебя есть цели относительно продвижения своего творчества. Но, наверное, неправильно, когда единственная цель — делать хиты. Такой подход обречён на неудачу. Важнее стремиться делать лучшее, на что ты способен. И тогда твоя музыка найдёт дорогу к слушателю. Полная концентрация на коммерческой составляющей, создание музыкальных тем для телешоу и прочее — это недооценка уровня интеллектуального запроса слушателей. Они заслуживают большего. Если ты сознательно выбираешь массового потребителя, то рискуешь потерять свою лучшую аудиторию. В этом сложность попыток добиться коммерческого признания.

Weather Report никогда не старались быть коммерчески успешными. В этом уникальность их популярности. Они не боятся обмануть ожидания и ориентируются лишь на собственное музыкальное развитие. И в результате их продолжают ценить. Weather Report — моя любимая группа. Мне очень повезло встретиться с ними. Я оказался, что называется, в нужном месте в нужное время. Благодаря им для меня открылись новые возможности. Я жил в Лос-Анджелесе и мог играть в самых разных группах, не покидая Weather Report. Я заработал репутацию отличного барабанщика. Мне повезло работать с Джорджем Кейблсом, Фредди Хаббардом, Джо Фарреллом, Бобби Хатчерсоном и Джо Хендерсоном.

MD: Одним из первых твоих проектов за пределами Weather Report стал «Mingus» Джони Митчелл.
Peter Erskine: Мы записали эту пластинку очень быстро — за две дневных сессии, с первого дубля. Это хороший альбом, но сегодня его настроение погружает меня в меланхолию.

MD: За исключением «Dry Cleaner From Des Moines».
Peter Erskine: Да. «Dry Cleaner» — маленький шедевр. Изначально Джони хотела сделать его в стиле бибоп. Я импровизировал с щётками, стараясь получить хороший звук. Тут вбежал продюсер и сказал: «Вот, это то, что надо!» Пришёл Джейкоб и наиграл басовую партию. Так мы сделали основу. Потом появилась Джони и спела. Это было похоже на импровизацию, и было здорово. Меня очень вдохновляло то, что я участвую в записи Митчелл. Не знаю, насколько джазовым получился альбом, если оценивать его, как работу Мингуса. Скорее это видение этой музыки со стороны Джони. И ты сам знаешь…

MD: …что получилось в результате.
Peter Erskine: Да. Я думаю, пластинку нужно оценивать именно с такой точки зрения. Многие говорили, что Джейкоб совершенно неподходящий басист для этой записи. Но не в этом дело. У нас не было цели сделать Mingus Dynasty с вокалом.

О критике

MD: Я видел рецензию, в которой говорилось: «Это звучит как Weather Report с вокалисткой».
Peter Erskine: Рецензии — это вообще отдельная тема! Есть несколько критиков, которые действительно разбираются в джазе. И поэтому к ним прислушиваешься. Я не люблю отбиваться от критики. Все мы в своё время получили свою порцию ужасных отзывов. Любой из нас может по тем или иным причинам не нравиться. Если я прочитаю содержательный музыкальный комментарий, я могу сказать: «Да, это правда».

К примеру, кто-то из критиков, обсуждая Weather Report, сказал, что у меня склонность к переигрыванию и мне нужно следить за этим. И я подумал: «Да, в чем-то он прав». А другой написал: «Что касается барабанщика, я могу назвать пятьсот других, которых я выбрал бы послушать, прежде чем взять в группу Питера Эрскина». Вот это слог! В том смысле, что я даже не знаю столько барабанщиков. Гипербола, конечно, хороший литературный приём, но здесь явно перебор.

Каждый музыкант имеет сильные и слабые стороны. И если критик всерьез рассуждает о музыке, он должен объективно оценивать способности каждого. Это не значит, что нужно быть максимально лояльным и говорить: «Всё отлично». Джазовые музыканты в достаточной степени откровенны и искренни, и мне не нравится, когда критики демонстративно не замечают сильных сторон, которые есть у каждого. Я для себя сформулировал это, как синдром «бродвейского критика». Типа: «Закрывайте это шоу!». Некоторые пытаются сделать себе имя, сочиняя обличительные пасквили в чей-то адрес. Здесь так нельзя. Если джаз-критик действительно любит музыку, он должен быть заинтересованным. Я допускаю использование художественных приёмов, но нужно быть объективным и не опускаться до вкусовщины.

Однажды я слышал выступление знаменитого Ira Gitler. Он сказал, что все джазмены, которых он знал, были знаменосцами от музыки. В смысле полной самоотрешенности ради искусства. Одна из удивительных черт джаза — влюбленность исполнителя в эту музыку. Я думаю, что слушатели чувствуют это. А для нас, если мы, конечно, не притворяемся, главное сохранить это чувство.

MD: Здесь уместно вспомнить твои записи на Contemporary Records. Этот лейбл внёс большой вклад в сохранение жизнеспособности джаза как жанра. Ты записывал альбомы с Джо Фарреллом, Джо Хендерсоном, Джорджем Кейблсом…
Peter Erskine: Джордж Кейблс — удивительный музыкант. У нас с ним природное взаимопонимание. Однажды мы играли вместе в одном Лос-Анджелесском клубе. Это произошло случайно, но после этого мы стали сотрудничать регулярно. Мне нравится его манера, с ним легко играть. В минимальном составе — Джордж, Тони Дюма и я — мы за две сессии сыграли всего Джо Фаррелла.

Я люблю непосредственность. В этом суть джаза. Многодорожечная технология — идеальный вариант воплощения творческих идей. Но двухдорожечный метод — это вершина звукозаписи! Вроде того: «Давайте просто сядем и сыграем!» Если вы хорошие музыканты — всё возможно. И это как раз в духе Contemporary.

О студийной работе

MD: Занимался ли ты студийной работой, пока был в Калифорнии?
Peter Erskine: Я озвучил несколько фильмов и пару телешоу. Но я бы не хотел заниматься этим постоянно. Я понимаю, что подобная практика повышает уровень мастерства. Есть люди, которые достигли настоящих вершин, и я их очень уважаю. Но в определенный момент я решил, что не хочу быть сессионным барабанщиком. Я не хочу просто звучать на чьих-то альбомах. Когда занят работой над чьей-то пластинкой — полностью погружаешься в материал. И я хочу, чтобы мне нравилась музыка, которой я занимаюсь. Или чтобы было интересно и приятно работать с конкретными людьми. Поэтому я не стремлюсь играть всегда и везде.

Конечно, существует вариант анонимной студийной работы. В какой-то мере это может быть интересно. Но со временем это действует на нервы.
Я люблю озвучивание фильмов. Это действительно сложная и серьёзная задача. Ты играешь в оркестре из шестидесяти человек. Время ограничено, нет права на ошибку. Напряжение по-настоящему велико, но мне это нравится. Для многих это рутина, я же специально ходил на сеансы, чтобы проанализировать результат и понять, как добиться лучшего звучания. Я люблю кино и получаю удовольствие от записи саундтреков. Я озвучивал фильмы типа «Бродяга» и ездил в Японию с Фредди Хаббардом. Мне понравился альбом Джо Хендерсона. Я играл с Чиком Кориа. Это отличная запись, хотя я немного недоволен своей игрой. Тот день выдался очень нервным. Моя машина заглохла по дороге. Я застрял на автостраде Сан-Диего. Поэтому людям пришлось ехать забирать меня оттуда. Но работать с Чиком и Джо было здорово. Я надеюсь, что это не последние наши сессии.

Ещё мне очень нравятся записи Джона Кенига. У них прекрасное, очень интимное джазовое звучание. Всё делается вживую за два-три дня. Думаю, что настоящий джаз должен звучать именно так. Последний альбом Weather Report — тоже пример отличного джаза. Его сводили долго, два или три месяца. Но это было необходимостью и результат получился превосходным. Главные темы из альбома играют в драйв-ин, в качестве бонусной программы.

MD: Не назовешь мне пару конкретных мест, чтобы наши читатели…
Peter Erskine: (смеется) О нет, только не это! Я как-то затащил в драйв-ин свою подругу. Послушать, как барабаны миксуются с визгом колёс и всем таким прочим. «Вот, слушай, это я играю», — ей это очень быстро надоело.

Постоянная работа в студии в качестве сессионного барабанщика — это совсем другая жизнь. Я много записываюсь, но это капля в море, в сравнении с занятостью музыкантов, которые этим зарабатывают. Я стараюсь заниматься этим исключительно ради новых впечатлений или вызовов. Это как спорт. Но я хочу оставаться свободным для творчества. Я счастлив, что сейчас занимаюсь тем, что мне интересно. Мне нравится музыка, которую мы играем. Я считаю, если ты профессиональный музыкант, тебе необходимы прикладные знания и опыт студийной работы.
Нельзя быть «просто джазовым барабанщиком» и ожидать, что успех свалится на голову. Нужно заниматься повседневной рутиной, играть в клубах и т.д. Тебя зовут записывать джинглы, ты должен быть «фанки» и все такое прочее. Это может не нравиться, но это основной путь к тому, чтобы стать востребованным и услышанным. Приходится быть эклектичным и гибким.

Сейчас я хочу собрать воедино все свои музыкальные идеи и придать им конкретную форму. Если это станет возможным со Steps Ahead, я буду счастлив.

О технологиях

MD: Ты сказал, что тебе нравятся современные технологии звукозаписи. Но также ты любишь записываться вживую. Что тебя привлекает в каждом из этих способов?
Peter Erskine: Технология наложения звука открывает огромные возможности для творчества. С Weather Report мы использовали наложение ударных. Это позволяло добиться необычных звуковых эффектов. Мы пользовались этим приемом не только для того, чтобы создавать сложные ритмические конструкции, а в первую очередь для воплощения концептуальных решений. Я хочу попробовать использовать на концертах драм-машину Oberheim. Получится, что я буду подыгрывать сам себе, потому что сам запрограммирую ритм. Мне нравятся технологии. Они расширяют творческие возможности, и это их хорошая сторона. Но нужно иметь чувство меры, иначе можно увлечься и забыть про музыку. Двухдорожечная запись мне нравится больше, но потенциал многодорожечной записи огромен. Сегодня синтезаторы и компьютеры используются повсеместно. Цифровой звук, конечно, не может конкурировать с аналоговым, но он функционален. Мне это нравится. Мне нравится и то и другое.

MD: Ты чувствуешь, что акцент смещается в сторону технологий?
Peter Erskine: Я думал об этом. Возможно, это просто болезнь роста. Как в современных фильмах, где спецэффекты становятся самоцелью в ущерб содержанию. В случае с музыкой, нужно чтобы продюсер и автор решили: «Ок, звук прекрасный, но что мы хотели сказать всем этим?» Я знаю много пластинок, где нет гармонии между идеями и их техническим воплощением. Творчество требует широты взгляда и одновременно строгой дисциплины. Нужно уметь искусно использовать технологии. Нет плохих инструментов, будь то молоток и гвозди или 24-канальный микшер и синтезатор. Главное, в чьих руках они окажутся.

MD: Судя по тому, что ты слышал в последнее время, как, по-твоему, многие преодолели эту фазу роста?
Peter Erskine: Трудно сказать. Мне вообще кажется, что люди сошли с ума. С одной стороны технический прогресс, а с другой — насилие, стрельба и прочее. А музыку я слушаю всё реже. Когда я приходил в Weather Report, у меня была куча записей. А Жако мне сказал: «Через пару лет ты всю эту гадость слушать не будешь». Он имел в виду, что наша музыка будет настолько многогранной, что мне не захочется слушать ничего другого. Я это всерьез, конечно, не воспринял. Я с молодости привык быть открытым ко всему новому.

Но слушать всё подряд тоже не стоит. Это как фастфуд — пользы никакой, а вред вполне реальный. Я всё это веду к тому, что, да, для большинства музыкальные технологии бесполезны. Но сами технологии от этого не становятся хуже. На первом месте должно быть понимание музыки. Вы должны знать, чего хотите добиться. Иначе получается ерунда. Сегодня почти вся музыка звучит качественно, но она пуста внутри. Как сладкая вата.

MD: Ты говорил про драм-машину Oberheim. Я заметил, что она стоит у тебя дома.
Peter Erskine: Моим первым опытом в этой сфере была работа с драм-компьютером Роджера Линна. Я запрограммировал его на воспроизведение «When It Was Now», которую написал Уэйн Шортер. Пока я с ним разбирался, ребята репетировали свои партии. Когда я всё доделал, они тоже были готовы. Пошла запись, я запустил драм-машину, и они играли под нее. А я сел за клавиши, и мы просто джемовали в своё удовольствие. В итоге, этот первый дубль песни и вошел в альбом.

Oberheim — идеальная вещь для автора. Ты можешь в спокойной домашней обстановке продумать основные моменты будущей композиции. За час можно сделать готовый трек. Я пользуюсь компьютером и синтезаторами именно для этого. Могу делать отличные демо студийного качества, которые можно использовать для последующей работы с группой.

Я не разделяю эти панические настроения, что драм-машины заменят живых ударников. То же самое говорили и про синтезаторы. Программированием драм-компьютеров в студии занимаются те же барабанщики. Это просто новый инструмент с уникальными возможностями. Кому-то просто нравится цифровой звук, кто-то увлечен созданием партий барабанов с нуля при помощи мультитрековой технологии. И после того, как ты добился нужного результата, он остаётся сохранённым.

MD: Как участники Weather Report отреагировали на джем под драм-машину?
Peter Erskine: Им понравилось. Это было необычно, но для этой конкретной песни ритм подошел идеально. Мы часто использовали секвенсор, а это, по сути, одно и то же. Мы использовали сэмплы живых барабанов. Я часто задумываюсь о применении драм-компьютера в живых выступлениях. Его можно использовать для аккомпанемента или запускать в нужный момент. Это расширило бы возможности как живого исполнения, так и студийной работы.

Сейчас мы работаем с компанией Oberheim над улучшением звука. С одной стороны, я очень воодушевлён развитием технологий. Но, к примеру, посещение выставки NAMM прошлым летом меня скорее разочаровало. Мне понравились только барабаны Yamaha, система RIMS Гэри Гаугера и программное обеспечение Remo. А что меня впечатлило по-настоящему — так это живые инструменты. Ничто не заменит ощущение акустической волны от удара по пластику. Это и есть музыка. Возможности компьютеров вдохновляют, но я всё же предпочитаю живой звук.

MD: Одна из главных претензий к драм-машинам заключается в том, что их звучание слишком безупречно.
Peter Erskine: Ну, человеческий фактор тоже можно симулировать. В программу можно прописать ошибки исполнения. И в любой момент выровнять всё по метроному с точностью до шестнадцатой доли и так далее. Если специально задаться такой целью, можно воспроизвести партию ударных, по звуку близких к живому исполнению. Компьютер превосходит возможности человека, но некоторые вещи нельзя смоделировать, потому что человеческое мышление слишком сложная вещь для машины. Ошибочно думать, что драм-машина полностью заменит человека. Это просто инструмент, помогающий в работе. Я могу, не выходя из дома, записывать партии ударных, чтобы примерно понять, как это будет звучать в студийном варианте. Это легко и интересно. Я придумал несколько оригинальных битов, используя Oberheim. Это совершенно другой подход к творчеству.

Когда я был в Weather Report, мы с Джо Завинулом придумали схему работы, по которой у каждого из участников группы должен был быть Oberheim. Так мы могли бы обмениваться идеями и репетировать новый материал дистанционно. Например, когда я уезжал в Нью-Йорк.

Об эндорсменте

MD: Давай вернемся от компьютеров к живым инструментам. Последние пару лет ты играешь на ударной установке Yamaha.
Peter Erskine: Я несколько раз ездил в Японию и пробовал играть на установках Yamaha. Они великолепны. У них идеально круглый корпус. Пластик сидит идеально. Не знаю, каким образом это достигается, но звук этих барабанов действительно хорош. Он очень мягкий и теплый. Конструкция и дизайн установки безупречны. Материал легкий. Установку удобно перевозить и использовать на сцене. Всё это мне очень нравится.

MD: Нельзя не сказать о том, что сегодня многие с недоверием относятся к таким заявлениям. Исполнители начинают пользоваться инструментами того или иного производителя. А люди сомневаются в искренности такого выбора, подозревая, что всё дело в рекламном контракте.
Peter Erskine: Бренды ударных инструментов действительно хорошо вознаграждают артистов за использование их продукта. Это выгодно для бизнеса, потому что в результате оборудование той или иной марки видит много людей. И в идеальном случае барабанщик оказывает неоценимую услугу компании, давая эксклюзивную оценку их продукту. Человек, являющийся лицом бренда, получает возможность тестировать новые разработки, чтобы проанализировать их практическую ценность. И сделать отзыв типа: «Это хорошо; здесь нужна доработка». Поэтому практика эндорсмента очень полезна для производителей инструментов. Они вкладываются в артистов, но и получают большую пользу от подобного сотрудничества.

Из кого-то получаются хорошие агенты, из кого-то нет. Некоторые оказываются недобросовестными партнерами и распродают полученное оборудование. Был один парень, который сотрудничал с брендом, а потом дал интервью в одном из мужских журналов, выложив разные неприятные подробности.
Всё это рассчитано на молодую аудиторию. Основная цель эндорсмента — продавать барабаны детям и подросткам. И вот случается, что кто-то из известных артистов полностью дискредитирует идею. Это неправильно, ведь по идее он должен был быть авторитетом и образцом для подражания.
Вообще, в этой сфере много непоследовательности и суеты. В течение нескольких лет вы можете увидеть одних и тех же людей за разными ударными установками. Кто-то из них, возможно, ищет идеальный инструмент. Но подобные метания обесценивают рекомендации этих артистов.

Я долго думал, прежде чем сменить бренд, потому что хотел быть максимально честным. Барабаны Yamaha действительно оказались близки к идеалу, и я чувствую себя вправе быть их амбассадором. Yamaha снабдили меня отличным инструментом. Я надеюсь, что и мой вклад в дело продвижения продукта не менее ценен.

Ещё у меня отличные отношения с Zildjian. Они передали мне набор тарелок: 14 New Beat Hi-Hats, 18 Flat Ride, 17 Crash, 16 Swish, 10 Splash и 20 K Ride. Двадцатидюймовые тарелки — совсем свежие, из новой бостонской партии.

Несколько лет назад я делал обзор для электронной перкуссии, которой потом перестал пользоваться. Я ловил себя на мысли, что стал злоупотреблять эндорсментом. Но, с другой стороны, это был интересный опыт. Группа Мейнарда часто пользовалась рекламой для продвижения. Это большое искушение для новичков. Твои фото появляются повсюду. Но потом мне надоело видеть все эти объявления с моим изображением, и я на время отказался участвовать в рекламе. На сегодняшний день я окончательно определился с выбором. Это барабаны Yamaha, тарелки Zildjian, пластики Remo и палочки Vic Firth.

О сетапах

MD: С годами твои барабаны и тарелки уменьшились в размерах.
Peter Erskine: Я стал играть в более спокойной манере. Я выбираю более тонкие пластики, использую легкие палочки, ставлю тарелки и барабаны меньшего диаметра. Мне нравится звук моих новых барабанов. Я, кажется, только сейчас начал понимать, как правильно играть. Когда я был в группе Кентона, я разбивал тарелки. Теперь они всегда остаются целыми. Я больше не рву пластик и не ломаю палочки. Я сделал своё прикосновение легким. И звук получается таким же легким и мягким.
Раньше я не извлекал звук, а, если можно так выразиться, вбивал его внутрь инструмента. Смешно осознавать, что многое из того, чему учил меня Джордж Габер десять лет назад, я начинаю понимать только сейчас. Иногда я думаю: «Вот бы послушать теперь, что он мне тогда говорил». Остаётся только надеяться, что со временем всё сложится в цельную картину.

Я не против больших драм-сетов, но, думаю, само понятие «большая ударная установка» немного устарело. На выставке NAMM я видел эти огромные установки. На них, конечно, найдётся свой покупатель, но я не испытываю по отношению к этим инструментам никакого трепета. Некоторые ребята действительно очень хорошо ими пользуются. Но лично я чувствую себя неуютно, когда сажусь за большую ударную установку. Совсем нет желания по всему этому стучать. На выставке Gretsch я видел целую кучу огромных барабанных установок. Мне же понравился маленький джазовый сет. Я люблю свои барабаны Yamaha и являюсь их амбассадором. Но я обязательно куплю себе маленький джазовый набор Gretsch. Я думаю, такой должен быть у каждого барабанщика. Чтобы вечером у камина сыграть пару песен Тони Уильямса.

MD: Когда ты играл у Кентона, ты использовал барабаны без резонаторных пластиков?
Peter Erskine: Да. Я отдавал им предпочтение за их сухое, отрывистое рок-звучание. Когда я учился в колледже, я именно таким представлял себе правильный звук ударных. Группе Кентона он подходил идеально. Но объективно звук был слишком сухим. Со временем я начал использовать резонаторные пластики без напыления и остался очень доволен результатом.
Когда-то мне нравился звук single-head барабанов. Сегодня меня не устраивает его студийный оттенок. Это особенное уникальное звучание, но сейчас оно мне просто не нравится. Single-head барабаны хороши для рок-концертов. Но эти инструменты совершенно непрактичны. Они слишком большие, чтобы возить их с собой. Когда ты молодой практикующий музыкант, приходится много выступать. Я постоянно играл на танцах, свадьбах, фестивалях, шоу и т.д. С практической точки зрения, single-head — очень неудобный дизайн ударной установки.

На сегодняшний день Yamaha выпускают оборудование безупречного качества. Есть и другие компании, которые делают отличные профессиональные музыкальные инструменты. Если говорить про американский рынок, то это — Drum Workshop. Я совершенно откровенно заявляю, что это очень качественные инструменты. Я надеюсь, что и другие американские бренды осознают необходимость держать уровень качества. Всё, что действительно важно — качество древесины и идеально круглая поверхность корпуса. Снимите обруч, положите барабан на стеклянный столик и посмотрите, есть ли зазор. Если каркас лег идеально ровно, значит и звук будет хорошим. Если нет — это повод задуматься, стоит ли покупать эти барабаны.

Это основа. Остальное не так важно. С моей стороны это выглядит как брюзжание, но с годами я стал понимать, что есть базовые вещи, гарантирующие качество. Наши производители должны осознать, что именно контроль за качеством позволил японским компаниям сделать шаг вперед. В итоге, важно лишь то, как звучит инструмент и насколько он практичен. А все эти навороты… Я не знаю, зачем делать все эти странные вещи. Стойки для тарелок, которые не помещаются в кофр. Единственный, кто выиграл от этого — производители специальных кейсов для этих огромных стоек.

MD: И здоровенные работники сцены, которые будут их таскать.
Peter Erskine: Им они тоже не нравятся. Куда делись маленькие стойки со складным низом? Я надеюсь их ещё делают. Мне очень нравились небольшие стойки Ludwig и Slingerland с плоской опорой. Я их использовал и для больших тарелок. Я уже говорил, что моя сегодняшняя установка Yamaha очень компактна. При этом я могу установить тарелки на любую высоту. И конструкция получается прочной и легкой. Всё дело в дизайне.

MD: Многие думают, что для того, чтобы играть громкую музыку, нужны большие барабаны. Weather Report звучали мощно, при этом у тебя был 18-дюймовый бас-барабан.
Peter Erskine: Сначала я использовал 22-дюймовый бас-барабан с отверстием в резонаторном пластике и немного приглушал его. На выходе получался хороший сухой звук, который устраивал звукорежиссера и всех остальных. Потом я переключился на 18-дюймовый бас-барабан, пластик на котором был натянут очень сильно. На первой же репетиции, как только я начал играть, Уэйн повернулся ко мне и сказал, улыбаясь: «Я всё слышу! Очень хорошо слышу!» Барабан зазвучал. Правильно настроенный барабан всегда хорошо слышно.

Когда играешь в громкой группе, ударные скорее всего придется усиливать микрофонами. Steve Gadd как-то написал в одной из своих статей: «Проще заставить хорошо звучать слабо натянутый маленький барабан, чем перетянутый большой». Стиву удается извлекать громкий звук из небольших по размеру ударных. Поэтому, размер не так важен. Иногда мне нравится использовать мощный напольный том. У 18-дюймового барабана очень своеобразный звук, который невозможно заменить другим. Но в большинстве случаев вам ни к чему большие барабаны. В настоящий момент я использую 14-дюймовый напольный том.

О различных концепциях игры

MD: Когда ты пришел в Weather Report, вы какое-то время выступали, как квартет. А потом в группе появился второй ударник Роберт Томас Джуниор. Что для тебя поменялось после этого?
Peter Erskine: Мне стало легче выполнять свою часть работы. До моего прихода в группу в ритм-секции были Алекс Акунья и Маноло Бадрена. Я их считал лучшими. Помню, когда вышел Heavy Weather я подумал: «Невероятно! Это совсем другой Weather Report! В то время, когда я появился в составе, Джо Завинул, как мне кажется, немного устал от латинских влияний. Все эти шейкеры и прочие штучки. Он предпочёл играть квартетом.

Внимание сосредоточилось на других инструментах. Ритм стал более ровным и прямолинейным. А Джо, Уэйн и Джейкоб начали пробовать другие способы исполнения. Когда пришел Бобби, мы, в качестве квартета, уже испробовали всё, на что были способны. Роберт избавил меня от необходимости использовать дополнительные примочки. Я играл на перкуссии. У меня был африканский балафон, несколько драм-синтезаторов Synare, набор колокольчиков, гонги и прочие вещи. В какой-то момент я чересчур увлекся. Джо хотел максимально разнообразить ритм. И я начал перебарщивать, так как старался сделать всё сразу.

Ключ к понимаю ритмической структуры «Weather Report» в том, что она состоит из двух почти обособленных частей. Один ритм движет композицию вперед, а затем наступает, как бы, перерыв, в котором инициатива переходит к другому ритмическому рисунку. Джаз сменяется роком. Всё это определённым образом сливается в единую картину. Появление Бобби позволило нам приблизиться к реализации этих идей. Бобби — уникальный музыкант. Он играет на конго, бонгах и тарелках руками. Это принципиально иной подход к исполнению.

MD: Одной из многочисленных фишек Weather Report было то, что Джако не был бас-гитаристом в традиционном смысле.
Peter Erskine: Да, он действительно играл так, как ему вздумается. Так или иначе, именно благодаря ему я появился в составе. Наверное, он услышал нечто особенное в моих бэкбитах и решил, что благодаря им может получить больше свободы. Иногда Джако играл на басу, как на обычной гитаре или солировал. Сейчас мы с Джако работаем в его проекте «Word Of Mouth». Там есть только бас, барабаны, перкуссия и две валторны. Это очень необычно, когда бас-гитара перестает быть частью ритм секции.

Я это сравниваю с современными танцами — все эти разнообразные движения. Наверное, не всем барабанщикам понравится такая манера. Большинству привычнее традиционная игра на басу. Я тоже не против традиционной ритм-секции, но музицирование с Джако всегда оказывает на меня своего рода терапевтическое воздействие. Он заставляет тебя быть более сдержанным. Ты не можешь оторваться и пуститься в импровизации, пока он что-то делает со своей бас-гитарой. Я называю это точкой отсчёта.

Музыка Weather Report по-своему гармонична. Она может быть нестандартной с точки зрения мелодии, но в её основе всегда есть четкий ритмический стержень — концептуальная фанк-структура, если можно так выразиться. Когда вещь становится совершенно непредсказуемой, нужна определённая структурная опора, иначе всё скатывается в хаос.

Некоторые жанры независимой музыки не против хаоса. Но лучшие образцы инди-творчества всегда имеют чёткую внутреннюю организацию. Это касается любых видов искусства, будь то живопись, музыка или архитектура. Вот, что я примерно хочу сказать. Если ты играешь с по-настоящему творческим музыкантом, нужно иметь чувство меры, иначе всё превратится в чушь. И это важно не только для аудитории, но и для вас самих.

В Weather Report я понял, что нельзя заигрываться. На одном из концертов в самом начале нашего сотрудничества я слишком увлёкся. Я просто уделал всех остальных участников. Это было как раз в духе некоторых известных барабанщиков, популярных в то время. Потом Джо и Жако сказали: «Если ты ещё когда-нибудь будешь так играть, мы тебя прикончим!» (смеется). Они ждали от меня творчества, но в рамках нашей общей музыкальной идеи. Музыка должна была быть чёткой, цельной и сильной. И она должна была держать вместе всех участников группы. Это однажды хорошо сформулировал Завинул. Он сказал: «Каждый из нас солирует, но никогда в одиночку». Именно так должны звучать и барабаны. Ты должен быть оригинальным и непредсказуемым, но не отнимать музыкальное пространство у остальных.

Об уходе из WR

MD: Почему ты ушел из Weather Report?
Peter Erskine: Я просто почувствовал, что пришло время. Я играл в группе почти четыре года. Мне хотелось остаться в Нью-Йорке, чтобы заниматься джазом и попробовать сделать что-то самостоятельно. Никто из нас не сжигал мосты. Я скажу больше: во время работы с Weather Report я узнал о музыке, да и вообще о жизни больше, чем когда бы то ни было. В первую очередь, благодаря Джо Завинулу.
Я счастлив, что мы доделали наш последний альбом. Это своеобразный итог нашей концептуальной работы.

Я воспринимаю Weather Report, как текучий, постоянно изменяющийся проект. И вот настало время перемен — для них и для меня. Это здорово. Weather Report — настоящие музыканты, и всем не терпится увидеть, что они будут делать дальше. И всегда знаешь, что результат будет отличным. Я тоже в предвкушении от того, что они придумают.

MD: Мне кажется, многие из молодых музыкантов мечтают играть с легендами. Ты был достаточно молод, когда пришел в Weather Report. Ты ощущал восторг от того, что играешь с Завинулом и Шортером?
Peter Erskine: Время от времени меня осеняли мысли вроде: «Это же я хожу по магазину с самим Шортером!» Но когда ты на сцене, это просто работа. Бывают моменты, когда ты полностью отрешён и сосредоточен. Это особенное состояние, когда ты слышишь всё сразу и находишься как бы одновременно и на сцене, и в зале. И в таком состоянии совершенно неуместны мысли вроде: «О боже, я же играю с теми самыми парнями!». Ты просто счастлив от того, что музыка звучит отлично, и всё получается. Это как дзен.

MD: То есть, в идеале ты концентрируешься на музыке как таковой, а не конкретно на своей партии?
Peter Erskine: Да. Если ты что-то знаешь очень хорошо, ты делаешь это почти не думая. Нет паузы между мыслью и действием. Как только включается рефлексия — появляются микроскопические паузы. И сразу же будто бы сбивается дыхание. И твое творческое пространство схлопывается. Как будто в клуб зашел другой барабанщик, и ты начинаешь беспокоиться о том, как выглядишь и звучишь со стороны. Это уже значит, что ты будешь звучать плохо. Когда такого чувства нет — всё отлично. Если ты расслаблен и находишься в потоке, у тебя меньше барьеров. Реагируешь на всё сразу, не думая о себе. Никакого эгоизма. Именно тогда твоя игра безупречна.

MD: Для музыканта бывает полезно играть с разными людьми в разных ситуациях. И наоборот бывает полезно год за годом оставаться вместе, чтобы расти как группа. Weather Report, кажется, объединили обе эти идеи: группа существует долго, но делает перерывы, во время которых некоторые из участников занимаются другими проектами.
Peter Erskine: Джо Завинул советовал мне поиграть с другими музыкантами, чтобы переключиться на что-то новое. Я думаю, это здорово — слушать и играть новую музыку. Очень важно быть универсалом.
Но спустя время появляется стремление к ощущению творческой зрелости, для которой нужно некое основание. Необходимо иметь легенду, свой собственный звук и манеру. В некотором смысле свой собственный стиль игры. У меня было намерение остаться в Weather Report надолго.

Мне нравятся коллективы, существующие много лет. Это вызывает уважение, поскольку в наше время подобное постоянство встречается редко. В широком смысле люди ни к чему не привязываются. Пары распадаются, разрываются прочные узы и связи. То же и с музыкой: есть как бы разрозненные группы людей, которые собираются вместе на время, а затем снова занимаются своими делами. Видеть, как некоторые музыканты в наши дни соблюдают обязательства друг перед другом — трогательно и вдохновляюще. Мне кажется, это дает результат и в творческом плане.
К примеру, Джо и Уэйн — настоящий творческий дуэт. А остальные — приглашенные участники, нанятые играть с ними. В этом смысле Weather Report нельзя назвать коллективным проектом. Напротив, Steps Ahead — это настоящий творческий коллектив. У нас общие интересы. Мы творим и разрушаем вместе. Это ощущение причастности к музыкальному, творческому и финансовому успеху — отличный стимул оставаться вместе.

Я был счастлив в Weather Report. И всё же покинуть эту зону комфорта и попытаться сделать что-то самостоятельно стало моей потребностью. Я не искал выгоды, но хотел развиваться в направлении, которое выбрал. Я приехал в Нью-Йорк, чтобы играть со Steps Ahead. Мне хотелось найти единомышленников, с которыми мог бы заниматься музыкой в долгосрочной перспективе. В музыке Steps Ahead я впервые слышу себя. Это близко к тому, о чем я мечтал. И к тому образу музыканта, который мне близок.

О Steps Ahead

MD: Steps Ahead с самого начала создавались для японской публики?
Peter Erskine: Да. Сначала барабанщиком был Steve Gadd. Потом пришел я. Какое-то время мы просто собирались, чтобы играть концерты. У нас была своя аудитория в Японии и в Нью-Йорке. Однажды наступил момент, когда мы задались вопросом: «Есть ли будущее у Steps Ahead?» Все пришли к мнению, что нам нравится группа, и мы готовы взять на себя профессиональные обязательства друг перед другом. С тех пор Steps Ahead остаётся в приоритете. Если мы отправляемся в тур, все остальные личные дела откладываются. Это повлияло на моё решение окончательно покинуть Weather Report. У нас были запланированы гастроли со Steps Ahead на лето. И Weather Report также планировали летний тур. Совмещение стало физически невозможным.

В Steps Ahead собрались отличные музыканты, с которыми мне нравится играть. Саксофонист Майкл Брекер — человек восьмидесятых. Его игра восхищает меня все больше раз от раза. Майк Майньери — кумир моей юности. Он использует технику игры четырьмя палочками. При этом его пассажи легче и мягче, чем у большинства вибрафонистов. Многие из них грешат излишней интеллектуальностью. Майк же играет очень просто. Я в восторге от игры контрабасиста Эдди Гомеса. Он лучший партнер по ритм-секции. А Дон Грольник — просто великий пианист и композитор. Общаясь с ним, я узнал много нового о музыке. Мы все учимся друг у друга.

У нас много нового материала. Он ещё не до конца отшлифован, но оригинален. Наша цель — создавать интересную джазовую музыку, насколько хватит наших способностей и таланта. Идея в том, чтобы композиции имели структуру, оставляющую много пространства для импровизаций. И должен присутствовать особенный дух — именно это объединяет нас, как участников группы, — особенное джазовое настроение. Мы не ставим перед собой коммерческих целей и планируем заниматься исключительно творчеством. Если случится так, что это будет продаваться — мы не будем против.

О дебютном сольном альбоме

MD: Ты недавно выпустил свой первый сольный альбом на Contemporary Records. Ты доволен результатом?
Peter Erskine: Да. Я невероятно доволен. Мы записали альбом всего за два дня и, кроме одной песни, сделали всё на две дорожки. Это живая запись без использования наложений, и всё записано с первого-второго дубля. В итоге альбом слушается очень легко. Только одна песня записана на несколько дорожек. Я сделал в ней наложение перкуссии и немного поиграл на синтезаторе Oberheim. Ещё в альбоме есть соло на ударных — это как бы мой личный автограф. Мы постарались сделать так, чтобы звук ударных напоминал о джазовых альбомах, выпущенных лейблом Blue Note в шестидесятых. Это, конечно, не тот самый ламповый саунд, но звучит здорово.

Звукорежиссёром был Дэвид Бейкер, и его работа выше всяких похвал. Лучшего результата для своего сольного дебюта я не могу себе представить. Наш продюсер Джон Кениг предоставил мне максимум свободы как в творческом плане, так и в выборе музыкантов. В итоге, я записал, возможно, лучший свой сет. Также я очень рад, что смог представить аудитории остальных участников записи именно таким образом. Я чрезвычайно доволен сотрудничеством с Доном Элиасом. Он поучаствовал во всех песнях на альбоме и просто напитал их драйвом. Играть с ним — чистое удовольствие.

MD: Вы каким-то образом договариваетесь насчет того, как будете играть?
Peter Erskine: Нет, все происходит спонтанно. И мы предоставляем друг другу полную свободу самовыражения. Алекс Акунья — ещё один потрясающий перкуссионист, с которым мне довелось играть вместе лишь пару концертов. Он может взять в руки любой инструмент и выдать потрясающий грув. Я знаю много отличных музыкантов, играющих на конго, но эти двое парней — вне конкуренции. К тому же они оба барабанщики.

MD: Ты пробовал играть с ними дуэтом на ударных?
Peter Erskine: Нет, но это было бы интересно. Эти ребята настолько хороши, что не важно какой инструмент окажется у них в руках. Алекс или Дон могут взять бутылку из-под лимонада, и она будет звучать. Завинул тоже так делал. У него в руках мог оказаться какой-нибудь дурацкий игрушечный инструмент, и он извлекал из него невероятные мелодии.

MD: Я видел, как Аирто Морейра выстукивает драйвовый ритм на пачке сигарет.
Peter Erskine: Да-да, Аирто — мастер подобных штучек! В этом и заключается настоящее мастерство — создавать музыку из всего, что тебя окружает. Самая простая форма — хлопать в ладоши и петь. Потом подключается выстукивание ритма ладонями, к примеру, на бонго. И здесь уже начинается музыка.

MD: Ты стал автором трёх песен на альбоме. Это твой первый опыт сочинительства?
Peter Erskine: Я сочинял что-то в старших классах школы и ещё в колледже для занятий по теории музыки. У меня в голове много мелодий, но их трудно зафиксировать. Когда начинаешь заниматься творчеством, как я сейчас, появляется много перспективных набросков, которые звучат интересно. Но чтобы превратить их в нечто завершенное, требуются навыки композиции. Мне не хватает этих знаний. Обычно я забиваю ритм в драм-компьютер и начинаю импровизировать на синклавире.

Я не большой мастер клавишных, но импровизация так или иначе выливается во что-нибудь интересное. Так появляются фрагменты новых песен. Я начинаю понимать, почему авторы продолжают заниматься сочинительством. Я впадаю в эйфорию, когда слушаю свою музыку. Когда мы со Steps Ahead в первый раз сыграли «Koyote Blues», мне говорили, что я выглядел, как отец новорожденного младенца. Я был как пьяный.

Вообще, с такими музыкантами как Steps Ahead не обязательно прописывать подробные партитуры. Даже небольшие наброски на листке бумаги они легко превращают в полноценные пьесы. Я рекомендую всем барабанщикам учиться играть на пианино. Даже если вам трудно и не нравится — не бросайте занятия. Изучайте теорию, занимайтесь гармонией и сочиняйте музыку. Не пробуйте воду пальчиком, а ныряйте и плывите!

О важности понимания других инструментов

MD: Большинство барабанщиков не пишут музыку, потому что недостаточно компетентны в этом.
Peter Erskine: Думаю, мы обязаны знать столько же, сколько и остальные. Грубо говоря, начать играть на ударных легче, чем, скажем, на скрипке или кларнете. По барабану можно просто стукнуть, и он ответит. В случае с кларнетом может понадобиться неделя, чтобы извлечь из-него подобие писка. Но в конечном итоге, требования к уровню владения инструментом одинаково высоки для всех исполнителей. Даже для игры на оркестровом треугольнике нужно настоящее мастерство. Перкуссионисты Нью-Йоркского филармонического оркестра виртуозы не в меньшей степени, чем остальные участники оркестра. И никто не станет утверждать, к примеру, что Колтрейн важнее Элвина Джонса.

Барабанщик должен разбираться в жанрах и формах. Нужно уметь сыграть блюз на двенадцать тактов, джазовый стандарт или что бы то ни было еще. Тот, кто имеет представление о гармонии, будет в любом случае иметь преимущество. Игру некоторых барабанщиков называют мелодичной. Это значит, что человек хорошо чувствует музыку. Скажем, Макс Роуч — яркий пример музыкального барабанщика. Он владеет всеми видами металлофонов и сочиняет песни. Или, к примеру, такие парни, как саксофонист Майкл Брекер и бас-гитарист Жако Пасториус с легкостью могут сесть за ударную установку и сыграть не хуже меня. У каждого из них отличное чувство ритма. Все валторнисты, выступавшие с Элвином, имеют представление об ударных. Для них это важно, как и для барабанщика важно понимать, как функционируют другие музыкальные инструменты.

Бывало, что после концерта Джо и Жако обсуждали свою игру и смеялись над тем, как кто-то из них ошибся на полутон или не попал в такт. Чтобы понять над чем они так весело смеются, нужно знать этот музыкальный язык. У меня есть несколько книг Дэна Хэрле о клавишных, и я с их помощью занимаюсь транскрипцией. Я неплохо читаю записи, но не могу играть ноты с листа на клавишных, потому что плохо владею инструментом. Жалею, что в своё время не занимался более серьезно.

Я ненавидел уроки по фоно и искал отговорки, чтобы их не посещать, потому что никогда не был к ним готов. Когда ты ещё ребенок, многое можно впитать просто интуитивно. В хороших музыкальных школах требуют определенного уровня владения фортепиано. Большинство музыкантов проходят через это в детстве. Что-то забывается со временем. Но я думаю, сама эта идея правильна. Возьмите Джека Деджонетта. Его первым инструментом было фоно. Я слышал, как он играет на клавишных во время выступлений. Это потрясающе.

MD: Филли Джо тоже играет на фоно, а Элвин Джонс на гитаре.
Peter Erskine: Серьезно? На гитаре? Я этого не знал!

MD: Послушай «Elvin’s Guitar Blues» на Heavy Sounds.
Peter Erskine: Вот в чём дело. Отсюда его чувство мелодии. Он знает, что такое гитара.

О технике и музыкальности

MD: Тебе не кажется, что большинство барабанщиков больше сосредоточены на технике, а не на музыке, как таковой?
Peter Erskine: Так было всегда. Очень привлекательно считаться техничным скоростным барабанщиком. У всех нас бывают периоды, когда мы заигрываемся. В этом, к примеру, вся суть пресловутого барабанного соло, от которого все сходят с ума. Это как смотреть на пожар в здании. Всем нравится наблюдать, как барабанщик впадает в пароксизм. Но, я считаю, что каждый музыкант должен в первую очередь задать себе вопрос: «Что я хочу выразить своей игрой?».

В молодости всем нравятся такие яркие моменты, вызывающие всеобщий восторг зала, когда ты играешь грандиозное соло, в конце которого, обливаешься потом и хватаешься за сердце. Но пройдя через это и доказав себе, что способен выдавать такие номера, ты охладеваешь к бурным реакциям публики. Здорово, когда твоя игра наполнена энергией, но при этом она должна быть осмысленной и драматичной. Если мы говорим про соло на ударных, то его присутствие должно быть оправдано в музыкальном плане.

Думаю, сейчас есть тенденция перехода к большей музыкальности. Когда я слушаю чью-то игру, я отмечаю темп, плавность, четкость ритма, оцениваю своё личное восприятие исполнения в целом. Когда я слышу великих барабанщиков, я внутренне улыбаюсь. Это ощущение удовольствия от прекрасной игры. Меня можно поразить каким-то невероятным трюком, но это ерунда в сравнении с наслаждением от игры настоящего мастера. Я черпаю вдохновение в старых записях бибоп-джаза. Мне кажется это хороший тест, чтобы понять, хотите ли вы вообще играть джаз.
Эти барабанщики гениальны. Это проявляется во всем: в их музыкальности и чувстве юмора, в том, как звучат их инструменты, в их манере двигаться. Я хочу приблизиться к уровню игры Элвина Джонса. К тому, как звук его ударных заполняет все вокруг и определяет развитие темы.

Ещё на меня сильно влияет прослушивание современных исполнителей классической музыки. Я отмечаю, как они создают вариации на классические темы, сокращая или расширяя их содержание. Я пытаюсь использовать эти приёмы, когда сочиняю партии ударных. Если я играю соло, я стараюсь держаться в рамках основной темы. Я стремлюсь к тому, чтобы моя партия развивалась логично. В ней должен быть заложен определенный музыкальный смысл. Это не должно быть спонтанным взрывом импровизации. Как хорошая шутка — она должна иметь некий сюжет. А есть артисты, которые вызывают смех нелепыми движениями и падениями на ровном месте.

О следе в истории

MD: Я разговаривал с некоторыми музыкантами, которые считают, что определенно оставили след в истории. Ты когда-нибудь думал о себе в таком контексте?
Peter Erskine: Думаю, что у меня вполне адекватная самооценка в отношении того, чем я занимаюсь. Я знаю, что я могу, а что нет, и чем я хочу заниматься. После Weather Report я обнаружил, что, хотя мне и нужно ещё многому научиться, у меня пропал мандраж. Мне не страшно играть с кем-либо.
Я ощущаю себя состоявшимся музыкантом и уверен в своих способностях. Эта уверенность приносит мне чувство удовлетворения. Но я не могу сесть сложа руки и думать о том, оставлю ли я след в истории. Мы не можем заглянуть в будущее. И ещё это похоже на детский эгоцентризм, вроде: «Вот я умру, и все будут скучать».

Моя игра на ударных — некий комфортный синтез. Я — продукт современности. Мне бы понравилось исполнять более традиционную джазовую музыку, но я с удовольствием играю и в других стилях. Моё главное стремление — играть с хорошими музыкантами. Ничто другое меня не привлекает. У меня нет каких-то особенных увлечений. Я не настолько всесторонне развит, как мне казалось (смеется). В спортивном плане я безнадёжен. Если редакция «Modern Drummer» решит собрать бейсбольную команду — меня не зовите. Мне нужно будет набирать форму. Вообще, если серьезно, спорт — отличная вещь для музыкантов. Нельзя зацикливаться на чём-то одном, нужно иметь широкий взгляд на вещи и быть открытым всему, что есть в жизни.

MD: Эта мысль напоминает мне твои слова о том, что ты многому научился в Weather Report. И не только в отношении музыки, а вообще. Как ты думаешь, влияют ли жизненные обстоятельства на карьеру музыканта?
Peter Erskine: Мне кажется, что лучшая музыка пишется очень жизнелюбивыми людьми. Теми, кому есть что предложить миру. Творчество — лишь отражение этого. Как только вы достаточно освоили технику, музыкальные приёмы и прочее, — становится ясно, что у вас за душой. Это может проявляться в большей или в меньшей степени.
В случае с барабанами это очень заметно. Сразу видно, какой ты человек. Как много музыкального пространства занимает твоя игра, сколько в ней драйва и смелости — всё это зависит от личности человека. Внутреннее содержание личности проявляет себя через музыку.

Об эмоциях

MD: Бывало так, что ты сознательно настраивал себя на определенное эмоциональное состояние во время выступления?
Peter Erskine: Нет. Иногда это получалось само собой. Но очень редко. Несколько раз я выходил из-себя и начинал сильнее бить по барабанам. Игра на ударных сама по себе отлично подходит для физической разрядки. Случалось, что Джо Завинул сознательно меня провоцировал на эмоциональные вспышки во время игры, чтобы я мог сбросить эмоциональное напряжение. Но даже если вы сильно взвинчены во время выступления, нельзя давать волю своему гневу. Нужно постараться направить его в полезное русло. Это ещё и вопрос профессионализма и ответственности. Если у тебя был плохой день, твои слушатели не должны страдать. Люди платят деньги, чтобы послушать музыку на концерте.

Поэтому ты должен выложиться на полную, несмотря на личные обстоятельства. Здесь трудно искать закономерности, но случалось, что я играл лучше всего, именно когда чувствовал себя неважно. Однажды у меня была высокая температура, и я совершенно не думал о том, как звучат мои барабаны — мне было физически плохо, и я просто хотел оказаться дома. Часто именно в такие моменты звучишь лучше всего, потому что не рефлексируешь по поводу своей игры. Ты просто автоматически держишь свой уровень. В конечном итоге важно лишь насколько хорошо ты звучишь. Ты не можешь блистать каждый вечер, но всегда стремишься к этому. И у тебя получается.