Bill Ward — крёстный отец металл-драмминга

«О! Я даже не мог себе такого представить» — признаётся Bill Ward, будто всё ещё не веря в произошедшее. Барабанщик вспоминает церемонию вручения ему и его соратникам по Black Sabbath — Тони Айоми и Гизу Батлеру — «Грэмми» за выдающийся вклад в историю музыки и звукозаписи. Билл Уорд погружается в события полувековой давности, когда Black Sabbath записывали дебютный альбом. «Не было совершенно никаких мыслей о будущем», — говорит он. — Было просто желание сделать хорошую пластинку«.

Дебютник «Black Sabbath» 1970 года и выпущенный спустя всего семь месяцев «Paranoid» стали двойной сенсацией, заложив основы жанра хэви-метал.

Заглавный трек первого альбома открывается раскатами грома и звуками проливного дождя, на фоне которых раздаются мерные удары церковного колокола. Внезапно это жутковатое интро взрывается массивным трёхнотным гитарным риффом Айомми, поддерживаемым пульсирующей бас-гитарой Батлера и раскатистыми сбивками Уорда. Наконец вступает Оззи, медленно разворачивая перед нами фантасмагорическую картину встречи со сверхъестественным злом. И это уже — чистый Heavy Metal. Уходящая эпоха хиппи говорит нам: «Проповедуйте любовь, это Эра Водолея». Black Sabbath предостерегают: «Спасайтесь, Апокалипсис близко!»

Фрагменты металлического саунда можно было встретить и в записях, выпущенных до 1970 года. Свой вклад в развитие стиля внесли Cream, Джими Хендрикс, Led Zeppelin. Вспомним и перегруженный звук гитары в мощном риффе «You Really Got Me» The Kinks 1964 года. Но никто из перечисленных групп не выразил дух heavy metal настолько полно, как это сделали Black Sabbath, у которых металлическими были и саунд, и тематика песен.

Неистовая манера игры Уорда управляла тёмным, оккультным квартетом. Билл нередко использовал две бас-бочки, разукрашивая монстроподобные риффы коллег. При этом он черпал вдохновение в блюз-роке, R&B и, что может удивить некоторых, в своей любви к героям раннего джаза.

За десять лет Уорд пополнил багаж группы ещё шестью успешными лонгплеями. Бесчисленные гастрольные туры сделали Black Sabbath одной из лучших мировых групп 70-ых. Эта слава прокатилась и через последующие десятилетия.
В 1980 году Уорд впервые покинул группу. Затем вновь «восседал на троне» на короткое время в 1983, 1984 и 1985 годах и на более продолжительный срок в 1997-2006 и 2011-2012 годах. Помимо этого, Уорд занимался сольным творчеством, стартовав в 1990 году с альбомом «Ward One: Along the Way». Несмотря на то, что проект Black Sabbath был официально закрыт его участниками в 2017 году, Осборн официально заявляет о своей заинтересованности в разовых реюнионах группы для выступлений в оригинальном составе.

В свои 70+ Билл Уорд, как и прежде, одержим барабанами. Одновременно он пишет музыку и руководит двумя группами: Day of Errors и The Bill Ward Band. Оглядываясь на свой долгий и славный путь, по-прежнему до краёв наполненный электрической энергией Уорд рассуждает: «Что бы я ни делал, начиная с первого альбома, я всегда учился быть лучшим барабанщиком. Это моя цель. Я и сейчас такой: стремлюсь быть лучше, чем несколько недель назад».

Интервью журналу Modern Drummer (2020)

MD: В 2017 году Rolling Stone поставил «Paranoid» на 1-е место в списке величайших металлических альбомов всех времен. Это говорит о его продолжительном влиянии.
Bill Ward: Это большая честь! Но, откровенно говоря, здесь большая заслуга и наших последователей, которые вдохновлялись им. Их достижения в свою очередь помогли Black Sabbath двигаться дальше в 90-х и 2000-х.

MD: На альбоме «Paranoid» группа стала звучать конкретнее и мощнее. Во многом благодаря вам.
Bill Ward: Мы быстро развивались. Играли на лучших площадках и становились увереннее. Становились наглее: в том смысле, что позволяли себе быть самодостаточными, избавляясь от прежних влияний. Я думаю, так бывает со всеми группами, у которых первая же запись стала хитом. Мне нравится всё, чего мы достигли. Например, я понял про себя, что я не барабанщик.

MD: В каком смысле?
Bill Ward: Я аранжировщик. Я реагирую на то, что идёт от группы. Создаю структуру песни. Бас захлёстывает меня, Тони движется прямо и напролом. Происходит столько много всего!
Я никогда не думал о том, чтобы просто «держать ритм» в Black Sabbath. Где-то требуется добавить больше грува. Но, когда такой аккомпанемент перестаёт работать, я возвращаюсь к основе, поддерживая ритм.

«Недавно, играя джем с другом, я специально замедлял темп, где это было возможно. Я люблю такие приемы. Это помогает раскрывать сущность песни»

MD: Вы вдохновлялись джазовыми барабанщиками — Джином Крупой, Бадди Ричем и Луи Беллсоном. В том, как вы играли с Sabbath, чувствуется влияние джаза. При этом люди считают хэви-метал его полной противоположностью. Ваши товарищи по группе создавали риффы-монстры, ты импровизировал, синкопируя и создавая текучесть, — как Митч Митчелл, хоть и в несколько ином контексте.
Bill Ward: Совершенно точно, это Митч. И ещё это похоже на игру Джона Денсмора в Doors. Он выдающийся барабанщик. Я вижу их как исключительно сильных ударников-аранжировщиков. Это больше чем драмминг: это сгусток энергии, эмоциональный аккорд. Это что-то очень динамичное, наполненное гневом, — я научился синтезировать это с помощью ударных. Буквально на днях, джемуя с другом, я намеренно замедлялся, где это возможно. К примеру, я использую очень простой half-time паттерн в правой руке — так, чтобы создавалось ощущение, что трек медленнее, чем на самом деле. Мне нравятся такие приемы. Это помогает раскрывать суть песни — играть «медленнее» после мощных грувовых отрезков. Такая смена ритма создает ощущение угрозы. Но, чтобы получить подобный эффект, нужны правильные партнеры.

MD: Медленные, пыхтяще-тяжёлые ритмы, играемые «позади», стали фирменным почерком Sabbath. Вы никогда не играли «вперёд».
Bill Ward: Конечно! Это бы всё испортило! Я всегда играл как бы «с оттяжкой».

MD: Альбомы Блэк Саббат 70-х годов были записаны группой, играющей и взаимодействующей вживую в студии. Большинство современных металлических записей создаются с чрезмерным использованием наложений. Иногда музыканты даже записывают свои партии по отдельности.
Bill Ward: Музыканты 1960-х, в том числе и Black Sabbath, росли, когда учились играть динамически. Мы могли играть громче или тише. У нас не было машин, которые делали бы это за нас. Мы должны были справляться самостоятельно. Динамика была исключительно важна. Даже, если ты играешь в такой громкой группе, как Black Sabbath.

MD: Были и конкретные отсылки к джазу в дебютном альбоме. Это, конечно, ваше интро в «Wicked World».
Bill Ward: Я украл это у Крупы.

«Я люблю Day of Errors, потому что в ней я могу играть так громко, как мне нравится. Могу быть агрессивным и делать всё то, что было возможно в Black Sabbath» — Bill Ward

MD: Расскажите о влиянии джазовых барабанщиков на вас.
Bill Ward: Когда я был ребенком лет четырех-пяти, я слышал много джазовой музыки. Мне нравились барабанщики, и особенно Крупа. В нём было что-то безумное. Бадди же всегда выглядел подтянутым и профессиональным. Это меня не слишком смущало — я люблю его игру. Но в Джине было что-то такое… почти бесшабашное. И меня восхищало то, как он оставался невозмутим, играя что-то словно совершенно неконтролируемое. Может он и не терял контроля, но звучал исключительно легко. Удивительно притягательный музыкант. Его манера напоминала мне Эрла Палмера в песнях Литтл Ричарда, таких как «Tutti Frutti» и «Long Tall Sally». Я говорил: «Где-то я это уже слышал!» Наверное, он тоже любил Джина (смеётся).

MD: Вы часто игнорировали тарелки и малый барабан, переключаясь на пульсацию на томах, преимущественно на напольных.
Bill Ward: О да, постоянно! Если Тони взял низкую ноту, значит и я уже тут. Это тоже фишка Крупы. Я слушаю его и сегодня. Когда я общаюсь со своими друзьями-барабанщиками, мы разговариваем о Крупе. Мы не обсуждаем друг друга, мы говорим о старых мастерах и свинге.

MD: Вы также использовали элементы фанка. Они добавляли энергии в металлический грув. Это наводит на мысли, что вы слушали R&B и соул.
Bill Ward: Да, это так. Я слушал похоронную музыку Нового Орлеана, когда мне было лет шесть. Я был очарован её тьмой.

MD: Её медленной частью во время похоронной процессии?
Bill Ward: Мне нравились обе: и медленная, и быстрая части. Я начинал играть так же. Это очень заразительный ритм.

MD: Вы называли «Into the Void» одной из ваших любимых песен Black Sabbath. В ней вы используете двойную бас-бочку. Что замечательного в этом треке?
Bill Ward: Фишка в том, что я должен «приземлять» её. Она улетает, как измученная птица. Моя задача — удерживать её. Как я это делаю? Открою коммерческую тайну: я смотрю на левую ногу Тони. Работаю с его левой ногой и так удерживаюсь, чтобы не пойти вразнос. Я должен быть собранным. Когда мы переходим к динамичной, более масштабной части, чтобы не испортить впечатления, я должен начинать почти безэмоционально. Ничего лишнего. Я должен чётко держаться ритма, выдерживая тайминг. Никаких украшений, желания показать свои фишки и прочей ерунды. Потому что это наша общая вещь. Не мой сольный номер.

MD: Барабанщики считывают физические сигналы, придавая большое значение визуальному контакту. И поэтому изолированная студийная комната будто ограничивает их возможности.
Bill Ward: Я это прекрасно понимаю. Мне нужно взаимодействие. Я рос как барабанщик, играя вживую, в контакте. Когда я впервые зашел в кабинку, во время записи «Black Sabbath», я почувствовал, что тону без моих привычных подсказок. Мне было нужно видеть пальцы Тони. Я должен был видеть всё — как он двигается, как ходит туда-сюда. Всё это очень важно.

MD: Во времена ваших ранних туров барабанные микрофоны, звуковое оборудование и мониторы были примитивными по сегодняшним стандартам. Как вы, чёрт возьми, играли на максимальной громкости?
Bill Ward: Приходилось бить в барабаны со всей силы. Особенно когда мы начали использовать усилители в 1970 году. Когда мы приехали в США, у них, к счастью, был хороший аппарат. Это был первый раз, когда я понял, что меня слышно. Во всех остальных случаях мне приходилось выколачивать душу из ударной установки. Нам всем приходилось так играть. Митч Митчелл так делал. Некоторые из моих друзей, например, Рик Ли из Ten Years After — он сильно колотил по ударной установке. Корки Лэйнг колошматил барабаны.

MD: С таким уровнем мониторинга, должно быть, было трудно контролировать звучание группы…
Bill Ward: Мы привыкли играть вместе с самого начала. Мы могли играть на любом аппарате, потому что использовали знаки и подсказки друг для друга. В 1970 году у меня появилось несколько дополнительных микрофонов для ударных. А спустя некоторое время динамик под боком, чтобы слышать бас-барабан на концертах. Я стал привыкать к этому. Но это не изменило мою манеру. Я всегда играл агрессивно в Black Sabbath. Так получается. Эти песни заставляют играть агрессивно.
Но я почти не обращал внимания на мониторы. Единственное, что мне действительно нужно было слышать, — это верхние ноты Тони. Иногда в начале песен он играл очень высоко, и я не мог его расслышать. Я терял его из-за ветра, дующего по сцене, или по другим техническим причинам. А мне нужно было следить за ним, ведь я должен был вступать, и всё зависело от меня.

MD: Как крёстный отец метал-драмминга, каким вы видите его настоящее и будущее?
Bill Ward: Мне нравятся многие барабанщики. Среди них есть и мои хорошие знакомые: Дэйв Ломбардо, Джин Хоглан и — если вернуться к старой гвардии — Джонни Келли. Я знаю многих и восхищаюсь каждым из них. Люблю приходить и наблюдать за их игрой. Мне нравится то, что они привносят в игру, и за счет этого развиваюсь сам. Я ощущаю разницу между тем, что мы делали в 70-ых, и тем, что они показывают сегодня — это движение вперёд.
У металла есть свой собственный бренд. Я надеюсь, это не прозвучит высокомерно или по-снобски. Но настоящий метал — не песни про девочек и мальчиков. Он о сложных вопросах и катастрофах. Он там, где что-то испытывается на прочность. Есть группы, которые играют громко, но совершенно не заводят. Они поют о девушках или о чём-то в этом роде. А мне нравится то, от чего, чёрт возьми, прошибает пот!

MD: За долгие годы в Black Sabbath как изменилась ваша игра на барабанах?
Bill Ward: Когда я сочиняю песню или играю, я делаю всё возможное, как барабанщик, чтобы лучше выразить музыку. Моя игра сильно изменилась. Я думаю, что стал лучше. Надеюсь, это звучит не слишком самонадеянно. Я стал увереннее в себе. Когда мы ездили в туры в конце 1990-х, начале 2000-х, я был реально крут. Я уделывал всех и вся. Я репетировал и играл постоянно. Возвращение к песням Black Sabbath было совершенно невероятным. Они звучали совсем по другому, потому что я забыл какими они были. Я их воссоздавал заново.

MD: Сохранение свежести тоже своеобразный скилл.
Bill Ward: Я не могу выйти и сыграть одно и то же дважды.

MD: Может быть, это ещё одно влияние джаза?
Bill Ward: Наверное, да. Но у меня, скорее всего, нет таких способностей. Но мне это близко. Я всегда стараюсь сыграть как-нибудь иначе, чем раньше. Мы пытались немного отклоняться от привычного курса. Когда мы записали «Supertzar» (инструментальную пьесу с хоровым вокализом из альбома «Sabotage» 1975 года), я был им очень доволен, хотя идея была спорной. Я рад, что мы решились на эксперимент ради эксперимента. Когда я играл на барабанах и металлофоне, добавляя все эти штучки, я невероятно кайфовал. Это заставляло мыслить нестандартно. Это здорово. Я не очень люблю стандартный чёс. Откровенно говоря, я не умею так играть: «бум-бум-бум» и тому подобное. Я не могу играть то, что уже было. Особенно когда я слышал, как другие это играли раньше.

MD: Что происходит с двумя вашими нынешними группами?
Bill Ward: Day of Errors была создана в 2013 году из инстинкта самосохранения. Мне некуда было идти, как барабанщику, и я собрал свою собственную группу. У нас есть две готовые записи, третья в доработке. Нужно просто издать их официально и начать продавать. Сейчас у нас в составе вокалист Dewey Bragg и соло-гитарист Joey Amadea.
Я люблю Day of Errors, потому что в ней я могу играть так громко, как мне нравится. Я могу быть агрессивным и делать всё то, что было возможно в Black Sabbath. Это не будет второй Блэк Саббат, но это будет Day of Errors, который по своему уникален.
Что же касается Bill Ward Band — она очень музыкальна. Мы записываем синглы и выкладываем их на сайте группы. Сейчас готовы как минимум три новых альбома, с которыми можно отправляться в тур. Bill Ward Band — открытый проект. В нём два постоянных участника: я и гитарист Кит Финч. И мы привлекаем разных музыкантов, которые нам нравятся: бас-гитаристов, ударников. Так было в прошлом году. Мы записали сингл, посвященный жертвам трагедии в Лас-Вегасе, и назвали его «Arrows». Пришел Брайан Тичи и сыграл на барабанах. Я знал, что он будет отлично звучать в этой вещи. Мне нравится такой подход. Я не должен быть тем, вокруг кого всё вертится. Я люблю заниматься разными вещами, в том числе сочинительством и продюсированием.
Когда я донастраивал бас-барабан Брайана, я рассказывал ему, как мы с Джоном Бонэмом добивались правильного звука бас-барабанов в 1965 году. Тогда не было ничего особенно в том, чтобы выступать с Джоном на одном концерте. Он был в своей группе, мы в своей. Но нам надо было послушать бас-барабан друг друга. Он ударял в бас, а я стоял напротив, в восьми-десяти футах левее, как он мне точно указывал. Мы добивались «болезненного чувства в животе». Он спрашивал: «Тебе уже плохо?» Я отвечал: «Да, что-то есть». Потом я стучал в бас-барабан, а он стоял и говорил: «Пока ещё ничего… оп, вот так хорошо». Шестнадцатилетние дети, ожидающие удара под дых. Вот как мы тогда измеряли звук бас-барабана. Без всяких долбанных микрофонов! Брайан долго смеялся после моего рассказа. А потом мы настраивали его бас-барабан по той же схеме. Когда вы играете громко, есть точка, где этот бас отдает прямо в живот.

MD: Значит, вы были знакомы с Бонэмом задолго до Black Sabbath?
Bill Ward: В Бирмингеме мы всегда сталкивались друг с другом в клубах. Здесь нет ничего необычного. Был невероятный бум после выхода «Love Me Do» The Beatles. Каждый мечтал быть в группе. Все играли.

MD: Барабанщики тусовались вместе и делились опытом?
Bill Ward: Был барабанщик Микки Эванс, который играл с BBC Light Jazz Orchestra. У него был магазин барабанов в Бирмингеме. Мы все ходили туда во второй половине дня, и там было полно народу. Туда захаживал Бив Бивэн, Бонэм был там, могли заскочить Боб Лэмб, Чарли Грима, Пит Йорк. Я думаю, Джим Капальди приходил время от времени. Мы смотрели, как играет Мик. Он говорил: «У меня новая пластинка Парди!» Он ставил ее, и пытался играть как Бернард Парди.
Он сделал для нас очень много. Это прекрасное воспоминание: мы были в магазине, делились умениями, ни у кого из нас не было ни денег, ничего. И все были яркими и восприимчивыми.
Одного из барабанщиков, с кем я тусовался, звали Брайан Рубин. Он был джазовым ударником в Birmingham BBC Jazz Quartet. Когда мне было тринадцать или четырнадцать лет, я захаживал в его барабанный магазинчик, а он наблюдал за мной. Потом садился за свой малый барабан и просто вываливал всё это на меня! Я был в шоке. А он говорил (хрипло): «Слушай меня. Не забывай всё это! И ещё вот что: делись, рассказывай другим. Не держи в себе, черт возьми!». Рассказывай, если кто-то тебя ругает! Тогда я не знал, что в барабанном комьюнити такая тесная связь. Я счастлив, что был частью бирмингемской сцены.
Это есть и сейчас. Завтра я собираюсь заскочить на NAMM Show, и я уверен, что встречу знакомых. Это всё та же сцена: мы обмениваемся идеями. Я стараюсь не останавливаться в этом. Надеюсь, что не был эгоистом и передал другим всё, чему научился сам. Особенно своим студентам.
И хочу сказать ещё одну вещь специально для них. Не бойтесь ошибаться! И не мучайтесь из-за ошибок. Если вы недовольны собой, не оставайтесь в этом состоянии слишком долго. Всё, что происходит с вами в процессе учебы — важно! Не только для вас, но и для других. Я призываю студентов принимать себя такими, как есть. Я совершил все ошибки, какие мог, и сейчас тоже продолжаю ошибаться. Моей ошибкой было стремление быть похожим на кого-то и разочарование от того, что я не такой, как другие барабанщики. Я должен был стать собой. Должен был принять себя, и увидеть на что этот «я» способен. И как только я перестаю сам себе мешать, происходит всё самое важное.