Mike Portnoy: «Чтобы оставаться неповторимым, нужно большое мужество»

С момента ухода из Dream Theater в 2010 году — группы, которую он основал, с которой достиг своей популярности и пережил так много в течение двадцати пяти лет, — Mike Portnoy участвовал во множестве проектов. В качестве сессионного музыканта, либо в качестве соавтора. Эти проекты заметно отличаются как друг от друга, так и от музыки, на которой Портной заработал себе репутацию.

Проект Портного Winery Dogs представляет собой power trio, в состав которого входят легендарные музыканты. Басист Billy Sheehan (Steve Vai, David Lee Roth, Niacin) и певец/гитарист Ричи Котцен (Mr. Big, TM Stevens, Greg Howe). Группа выпустила свой одноименный дебютный альбом в мае 2013 года и отправилась в тур в июле. Музыканты воссоздали жанр, несколько утраченный в наше время. Откровенный рок-н-ролл, в котором песня ставится на первое место, а исполнитель — на второе. Возможно, кто-то не ожидал, что икона прог-металла пойдет в этом направлении. Но давние наблюдатели увидят в этом логичный шаг на профессиональном пути Портного. Нет поводов для беспокойства: Dogs дают барабанщику массу возможностей для творческого раскрытия.

Интервью журналу Modern Drummer (2013)

В степени 3

MD: В песнях Winery Dogs есть зрелость, которую слушатель редко может ожидать от группы виртуозов, играющих вместе впервые.

Mike Portnoy: Мы пытались передать атмосферу классического рока пауэр-трио 60-х и 70-х. Это звучание Хендрикса, Cream, Grand Funk, но с современным духом Soundgarden или Alice in Chains.
Очевидно, что в ​​других группах мы все были больше увлечены техникой. Но идея Winery Dogs в том, чтобы сделать акцент на песнях. Мы фанаты хорошо написанных песен, хорошего вокала. В центре нашего внимания был тот момент, что все участники группы должны петь. Мы хотели написать сильные песни в формате power trio с добавлением небольшого количества технических фишек.

В первую очередь я меломан. Хорошая песня с запоминающимся или интересной гармонией может быть для меня такой же трогательной и мощной, как и гитарное соло. Я не знаю, хотел бы я когда-нибудь быть исключительно в поп-группе, играющей только прямые песни. [На этом этапе моей карьеры] я склоняюсь к проектам, которые больше ориентированы на песни с некоторыми соло-вставками. Но не к техническим по своей сути.
Пластинка Flying Colors, например, звучит очень прямолинейно, почти альтернативно. При этом, когда вы играете в группе с такими музыкантами как Билли Шихан и Стив Морс, в песни будут добавлены некоторые технические приёмы.

MD: Учитывая, что у вас так много проектов в работе одновременно, записывали ли вы этот альбом обмениваясь файлами онлайн?

Mike Portnoy: Нет. Я никогда так не делал. Для меня важно быть с партнёрами по проекту в одной комнате. Сочинять и записывать вместе. Мне нравится сотрудничать с другими музыкантами. «Winery Dogs» был написан в соавторстве. Дело не только в том, что мое имя рядом с их именами в примечаниях обложки. Это возможность играть, писать и творить с этими людьми. Такое нельзя сделать через электронную почту.

MD: В документальном фильме «Flying Colors» вы сказали, что личность барабанщика должна проявляться даже в самых простых ритмах. Одержимость техникой может привести к тому, что точность заменит индивидуальность?

Mike Portnoy: Точно. Я предпочитаю слышать что-то индивидуальное. В технической музыке вы достигаете уровня, когда не остается места для личности. Очевидно, что мои прошлые и настоящие проекты не всегда представляют собой простую музыку. Я думаю, что важно, чтобы, когда барабанщик играет простой грув, вы слышали человека. В моем случае я хочу звучать как Mike Portnoy. Будь то Flying Colors, The Winery Dogs или что-то еще. Для барабанщика очень важно развивать свой собственный голос и индивидуальность, которые проявляются во время игры.

MD: Это заметно на альбоме Winery Dogs. Там звук барабанов нельзя охарактеризовать, как ваш фирменный звук. Но барабанщики, знакомые с вашей игрой, узнают ходы, которые вы использовали в партиях и заполнениях.

Mike Portnoy: Ну, в том-то и дело, что я играю в нескольких разных группах, а не в одной. Я подхожу к каждой музыкальной ситуации по-разному. Это также влияет на тип установки, которую я буду использовать в каждом проекте. Я подбираю установку и настраиваю её соответственно тому, какое пространство я хочу занимать в проекте. С Winery Dogs я использовал традиционный набор типа Джона Бонэма. Бочка, малый барабан, один подвесной и два напольных тома, пара крэшей, райд, чайна. Это заставило меня переключиться на другое ощущения пространства для барабанов, чтобы достичь атмосферы классического рока.

Раньше я уже использовал комплекты меньшего размера, например, когда играл трибьюты Beatles и Led Zeppelin. Но это был первый раз, когда я смог записать целый альбом с авторским проектом на небольшой установке. Это вдохновило меня попробовать разные вещи. Было довольно много места для работы, ведь нас там всего трое. Из дюжины или более проектов, в которых я участвовал на протяжении многих лет, кажется, это единственное трио. Уже одно это заставило меня дополнительно задумываться о том, в какие моменты лучше заполнить пространство, а когда сыграть проще, позволив ему дышать.

Проверять своё эго на видео

MD: На протяжении многих лет вы говорили, что техника не является вашей главной музыкальной мотивацией. В вашем первом интервью MD в 1993 году, вы упомянули, что, когда фанаты Dream Theater хвалили вашу игру, вы сразу же включали видео с Дэйвом Веклом или Винни Колайутой, чтобы держать своё эго в узде. Вы сказали, что, хотя ваша техника привлекла к вам внимание слушателей, что зрелищность также важна.

Mike Portnoy: Я сказал это тогда? Боже, благослови меня! [смеется] Но это правда. Меня часто пугает то признание, которое получила моя игра. Я чувствую, что некоторые люди смотрят на это как на соревнование. В духе «я могу переиграть его. Почему он продолжает получать эти награды?» Наверное, на каждом моём концерте в зале есть барабанщики, которые могут играть круче меня. Но речь о гораздо большем, чем то, что ты способен сыграть. Музыка — это касаться людей, двигать их, сообщать что-то, производить впечатление или влиять на чью-то жизнь. И это не всегда означает быть технически лучшим.

Когда моё имя внесли в Зал славы Modern Drummer, меня это несколько смутило. Я не претендую на звание великого барабанщика. Думаю, скорее это признак того, что я повлиял на людей. Возьмем, к примеру, Ринго. Он не самый лучший барабанщик, но, боже мой, он вдохновил не одно поколение своих коллег. Дело было не в его технике. Он оставил след в душах людей.
Возможно, мой труд тоже кого-то вдохновил. Я выхожу за рамки барабанов и являюсь автором текстов, продюсером или режиссером. Возможно, это вдохновляет ещё кого-то выйти за пределы ударных. Или мой подход к нечётным тактовым размерам или к какому-то другому аспекту, о котором я даже не подозревал. В любом случае, я просто счастлив быть барабанщиком и зарабатывать этим на жизнь. Но я всегда считал себя в первую очередь меломаном, а уже потом барабанщиком. Барабаны просто оказались моим инструментом.

Но в конечном итоге я стал тем, кто я есть, благодаря тому, что я меломан.
Мне нравится создавать музыку в студии. Также я хочу писать песни, выпускать пластинки, следить за продажами мерча и моими веб-сайтами. Делать всё, что связано с этой работой. Барабаны просто оказались одним из элементов. Возможно, говорить об этом в Modern Drummer — безумие, но я считаю, что это важно. Все мои любимые барабанщики делали больше, чем просто играли на барабанах. Ларс Ульрих — мой герой. Некоторые люди недолюбливают его, потому что думают, что у него нет хорошей техники или что-то в этом роде, но он оставил след и многое изменил. Именно поэтому я люблю его. Наверное, то же самое я мог бы сказать о дюжине моих любимых барабанщиков.

В начале 90-х был пик эпохи гранжа, и Dream Theater были своего рода анти-гранжем. Интернет был не таким, как сегодня. Теперь есть YouTube. Есть тысячи видео барабанщиков с техникой, которую я не могу осознать. Но я бы предпочел услышать, как барабанщик создаёт жирный грув и просто играет время «in the pocket». Сейчас это говорит мне о большем.

Математические способности

MD: Вы признавались, что имели обсессивно-компульсивное расстройство. Как вы думаете, насколько ваша мотивация, чувство ответственности и навыки игры на барабанах являются положительным результатом этого? Когда вы только начинали занятия музыкой, проявлялось ли это расстройство в отношении игры на барабанах?

Mike Portnoy: Да. В течение первых десяти лет я сосредоточился только на игре на барабанах, и, вероятно, заинтересовался прогрессивной музыкой из-за того, как она устроена.

MD: Значит, математическая сторона музыки находила отклик в вашей обсессивно-компульсивной натуре. Вы всегда были хороши в математике?

Mike Portnoy: Да, математика давалась легко и, видимо, помогала мне играть нетривиально. Мой мозг всегда легко работал с числами.

MD: А как насчет вашей памяти? Нил Морс говорит о вашей «слоновьей памяти» на DVD «Flying Colors». Как ваша память способствует тому, что вы справляетесь с нагрузкой от участия во множестве проектов?

Mike Portnoy: Думаю, это еще один «дар» моего ОКР. Хотя на самом деле я не знаю, дар это или проклятие. [смеется]

MD: Распространяется ли этот дар на другие вещи, которые вас интересуют помимо музыки? Вы киноман. Можете ли вы процитировать каждую строчку из ваших любимых фильмов?

Mike Portnoy: Да, абсолютно! Еще более сумасшедший «подарок» заключается в том, что если вы прямо сейчас назовёте мне дату, я смогу точно сказать вам, где я был и что делал. Дома у меня все тщательно организовано в алфавитном и хронологическом порядке. Если кто-нибудь подойдёт к моей коллекции компакт-дисков, в которой более 10 000 наименований, и просто укажет на один из них, я смогу сказать, что именно это за диск, находясь в другом конце комнаты. Так что ОКР применимо ко всему, хотя, думаю, в конце концов, это благословение, за которое я благодарен.

MD: Кажется, что сочетание ОКР и памяти, отличающее вас от большинства других людей, во многом объясняет вашу лидерскую позицию в группе. У вас было много функций в Dream Theater. Со стороны это могло выглядеть как помешательство на контроле. В любой группе некоторые участники не хотят брать на себя ответственность в чём либо, кроме игры на своем инструменте. Они рады, когда кто-то другой добровольно делает за них всё «лишнее».

Mike Portnoy: В Dream Theater я руководил шоу, потому что мое ОКР помогало мне справляться с дополнительными задачами. К счастью, эти ребята всегда доверяли мне. Однако ОКР может быть вредным. Я знаю, что это иногда сводит мою жену с ума. Уверен, что ребята из Dream Theater тоже иногда сходили с ума, но они справлялись. Причиной моего стремления к контролю никогда не был эгоизм. Это была просто моя обсессивно-компульсивная натура. Когда я впервые встретил [будущих товарищей по группе Dream Theater] Джона Петруччи и Джона Маянга, и нам было по восемнадцать лет, я думаю, они сразу же признали эту часть моей личности, и для них это было комфортным.

Джон Петруччи и я на протяжении многих лет уравновешивали друг друга в наших сильных и слабых сторонах. Его никогда особо не волновали все мелкие детали и организационные мелочи, а меня никогда не волновали деловые или финансовые аспекты, в которых он был очень хорош. Когда ты в группе, ты должен понимать роли друг друга и делегировать полномочия. Я не думаю, что эти ребята когда-либо возмущались моей ролью в команде. Невозможно намеренно создать такой тип личности. О таких людях, как я и Ларс Ульрих, можно сказать, что это наша индивидуальность. И мы применяем ее к нашей карьере, нашим группам и нашей музыке.
Теперь мне приходится меняться и адаптироваться к работе с другими личностями. Моя роль меняется в зависимости от конкретного проекта. Я не занимал такой руководящей должности, как в Dream Theater, ни в каком другом проекте.

Отвлечение — на пользу

MD: Ваш первый сайд-проект, Liquid Tension Experiment, появился в то время, когда Dream Theater находились под сильным давлением со стороны лейбла. Главной задачей было сделать «Falling Into Infinity» коммерчески успешным альбомом. Был ли LTE в какой-то степени ответом на потерю творческого контроля над чем-то, что вы считали священным?

Mike Portnoy: LTE был самым первым сайд-проектом не только для меня, но и для всех в Dream Theater. Он определенно возник в результате разочарования в индустрии в конце 90-х. Этот альбом был сделан в самый разгар нашей карьеры, в то время как индустрия съедала нас заживо. LTE был таким глотком свежего воздуха. Это напомнило нам, почему мы любим играть музыку. Чувство свободы было очень освежающим. Я записал два LTE-альбома, затем сформировал Transatlantic и начал записывать альбомы Нила Морса, альбомы OSI. Был просто взрыв творчества. Я увидел, что может быть нечто большее, чем просто работа с одной группой, подписанной на лейбл, который говорит вам, что вы можете и чего не можете делать.

MD: Когда вы ушли из Dream Theater, реакция публики была довольно жесткой. Наверное, вам было нелегко обсуждать эту тему. Группа была огромной частью вашей жизни и карьеры.

Mike Portnoy: Мне жаль, что я больше не могу открыто говорить о Dream Theater без того, чтобы меня не разорвали на куски. Я не хотел подобной реакции, но так уж вышло. Сложилась безвыходная ситуация, и сейчас я принял это.

MD: Это прискорбно, потому что со временем вы переросли свою роль и функцию в Dream Theater. Направление, в котором шла остальная часть группы в музыкальном плане, перестало совпадать с вашим вектором развития. Фанатам иногда трудно принять ситуацию, когда ты любишь группу, а она меняется. Или ты меняешься как слушатель, а группа остается прежней. Хотя тут на самом деле нет места чувству вины.

Mike Portnoy: Да! Благодарю вас! Это главная причина, по которой я ушел из Dream Theater. Я изменился. Когда я услышал новый материал, то понял: это просто не в моем вкусе. Всё было здорово, но я не мог больше быть причастным к этому. Как вы сказали, люди меняются, будь то слушатель или артист.

MD: Оглядываясь назад, можно сказать, что ваше решение покинуть Dream Theater кажется естественным прогрессом. Вы никогда не были так озабочены технической стороной игры на барабанах, как люди могли подумать. Вам нравилось быть музыкально разнообразным вместо того, чтобы посвящать бесчисленные часы добавлению технических фишек в свой арсенал. В то время как остальные продолжали продвигаться в сторону усложнения.

Mike Portnoy: Не было сознательным решением меньше играть на барабанах и больше концентрироваться на других вещах. Но по мере развития моей карьеры и жизни у меня появились иные функции. Они появились после того, как мы заключили контракт со звукозаписывающей компанией. Когда в группе открылись все эти новые роли и обязанности, которые нужно было выполнять, я уделял этому внимание. Так что, возможно, это немного отдалило меня от игры на барабанах.
В личной жизни тоже произошли изменения. Я женился, у меня двое детей. Поэтому, когда я не был в туре или в студии, я хотел проводить время дома с женой и детьми. Или даже посмотреть телевизор. Не дай бог барабанщику смотреть телевизор вместо того, чтобы заниматься! [смеется] С течением времени приоритеты меняются.

MD: Но в плане концертов вы не сильно потеряли от того, что решили заниматься чем-то помимо игры на барабанах?

Mike Portnoy: Это правда! У меня есть все, о чем я могу мечтать прямо сейчас. Я играю в группах с такими парнями, как Billy Sheehan, Paul Gilbert, Steve Morse. Это ребята, которые всегда были моими фаворитами, и теперь я играю с ними в группе.

Свобода летать

MD: Ваш сын Макс сейчас играет на ударных, и у него есть группа. Учитывая нынешнее состояние музыкальной индустрии, что бы вы посоветовали? Придерживаться одной группы, которую вы можете развивать, или участвовать в как можно большем количестве проектов и смотреть, какой из них взлетит?

Mike Portnoy: Было бы лицемерием с моей стороны сказать, что здорово быть в миллионе групп одновременно только потому, что я этим занимаюсь в данный момент. Я провел двадцать пять лет с одной группой, и именно это в конечном итоге дало мне возможность заниматься многими вещами, которыми я занимаюсь сейчас. Свои плюсы есть в обоих вариантах. Недавно я разговаривал об этом с Брайаном Тичи. Он провел много лет, работая с такими артистами как Whitesnake, Ozzy и Billy Idol. Теперь у него есть собственный проект, и он перестал играть с другими группами.

Моя ситуация полностью противоположна: я провел годы с одной группой, а теперь чувствую себя вольной птицей. Я хочу играть с как можно большим количеством людей и попробовать как можно больше разных музыкальных вещей. В идеальном мире вы могли бы сделать и то и другое. Но в рок-н-ролле у всех по разному. Я точно знаю, что я бы ничего не хотел изменить в своей карьере. Это была карьера мечты, и мне нравится тот факт, что я проработал в одной группе двадцать пять лет. Посмотрите на такие группы, как Rush, Iron Maiden или Metallica. Нил Пирт, Нико Макбрейн и Ларс Ульрих играли практически только в этих группах, и они определённо оставили большой след в истории.

MD: Что по вашему мнению является ключевым моментом, который помог вам достичь такого уровня успеха, и что мотивирует вас сейчас?

Mike Portnoy: В конце концов, настойчивость и страсть привели меня туда, где я сейчас. Работа, чтобы добиться успеха, сделать себе имя и зарабатывать на жизнь тем, что я делаю, заняла много лет. Dream Theater стал успешным не в одночасье. Прошли годы, прежде чем что-то начало двигаться. Двадцать пять лет спустя, после осуществления такой мечты, как выступление в Мэдисон-Сквер-Гарден или появление на обложке Modern Drummer, я начал спрашивать себя: что вдохновит меня на новые стремления? Решение покинуть Dream Theater сопровождалось большой внутренней борьбой. В то время я играл с Avenged Sevenfold. Это было вдохновляюще и весело и придало мне смелости для столь больших изменений в жизни.

С тех пор я играл примерно с двенадцатью различными группами или проектами и записал около десяти альбомов. И это было все, чем я хотел заниматься. Мне не нужно было ими управлять. Что касается моей карьеры, то, вероятно, я должен был остаться в Dream Theater, но я понял, что потерял страсть. Теперь она ко мне вернулась. Если я хочу сделать инструментальный проект с Тони Макальпайном, Билли Шиэном и Дереком Шеринианом, я могу. Если я хочу быть наемным музыкантом у Stone Sour или Bigelf, — прекрасно, я иду и делаю это. И это такое благословение, что я дошел до момента в моей жизни, когда я счастлив! Прекрасная концепция — играть музыку ради счастья.

MD: Распространенная аналогия, что участие в группе похоже на женитьбу, очень подходит. Со временем люди либо срастаются, либо расходятся.

Mike Portnoy: Это идеальная аналогия, и мне жаль, что некоторые фанаты Dream Theater злятся на меня. Группа — это как иметь несколько супругов, а сама группа — это твой ребёнок. Быть в группе — тяжёлая работа. Есть причина, по которой не так уж много групп доживает до двадцатилетнего возраста или более. И пока вы не окажетесь в этом положении, вы не сможете по-настоящему узнать, на что это похоже.

MD: Прямо сейчас, если бы мы играли в ассоциации, и люди должны были бы сказать первое, что пришло им на ум, когда они услышали имя Mike Portnoy, ответ был бы Dream Theater. Но еще лет через двадцать пять, возможно, это будет другая группа или, может быть, просто слово барабанщик. Что бы вы предпочли?

Mike Portnoy: Для меня не проблема, если бы Dream Theater были моим наследием и памятью обо мне. В течение двадцати пяти лет я вкладывал свое сердце и душу в это дитя. Но я думаю, что мне ещё многое предстоит сделать. Надеюсь, что остальную часть моего послужного списка тоже запомнят. Всё это важно для общей картины.